Емец Дмитрий Александрович - Арина
Емец Дмитрий Александрович
Арина
рассказ случайного попутчика
Семян много вынесешь в поле, а соберешь
мало, потому что поест их саранча.
Второзаконие, глава XXVIII, стих 38.
В середине девяностых я работал юристом в одной из распавшихся после фирм.
Фирма занималась продуктами питания: мы ввозили их Финляндии и Швеции и
перепродавали региональным оптовикам, которые сами не имели выхода на экспорт,
но нуждались в ассортименте.
По делам фирмы мне часто приходилось бывать в Петербурге и выручать
застрявшие на таможне грузы. Здесь требовались уже не юридические навыки, а
лишь напор и уверенность, с которой я вталкивал взятки и хлопал дверьми разных
инстанций. Именно тогда я убедился, что если в России и есть честные люди, то
работают они не в мэрии, не на таможне и не в санэпиднадзоре.
Мелкие чины обычно брали деньги, воровато озираясь и затаскивая меня за
рукав за ряды контейнеров. Они торопливо пересчитывали купюры, скомканными
совали их в карман, после чего ставили нужные печати или чаще просто шептались
с прапорщиком у проходной, материли его, уговаривали, горячась, стучали
пальцем в грудь, пока тот, махнув рукой, не открывал ворота и не разрешал
нашим рефрижераторам проехать.
Если же застрявшая на таможне партия была слишком велика или у продуктов
истекал срок годности, тогда для ускорения приходилось обращаться к крупному
таможенному начальству. Эти имели уже значительные, оплывшие от непривычки
ходить пешком лица и деньги принимали либо с глазу на глаз у себя в кабинете,
либо, что потом стало чаще практиковаться, переводом на счета подставных фирм,
оказывавших туманные услуги, вроде юридической консультации или разработки
плана развития бизнеса. При наличии минимальной фантазии такой убогий план -
даже и с графиками - можно было скачать и в "Интернете".
За два года моей работы юристом я встретил только одного честного
таможенника, наоравшего на меня и швырнувшего конверт с деньгами на пол, и то,
как после оказалось, его в это время подсиживал его зам. И подсидел-таки. В
следующий раз, когда я приезжал, они уже обменялись кабинетами. Потом еще раз
обменялись, а потом разом сгинули: один в руководство общепитом, другой в
"Аэрофлот" на вторые роли. Не запомнил только который куда.
Мне было тогда тридцать года, я был не женат, свободен от обязательств и
материально независим - одним словом, у меня было все, что нужно для счастья,
однако счастлив я не был. Не потому, что не мог, а потому что... шут его знает
почему. Скорее всего, просто не давал себе до конца расслабиться, а все как-то
откладывал на потом. У меня было много кратковременных связей, безболезненно
обрывавшихся и почти не имевших шлейфа неприятных впечатлений - ночных
звонков, слез, случайных встреч у общих знакомых и т.д.
Как-то ранним вечером, отправив в Москву очередные четыре рефрижератора с
морепродуктами, я шел по набережной реки Пряжки, которая вытекает из Мойки
где-то рядом с Финским заливом.
Признаться, меня, москвича, привыкшего иметь дело с единственной, хотя и
широкой, но почему-то незаметной рекой, всегда поражало в Питере обилие
речушек и каналов, на которые я то и дело натыкался, когда бродил по городу.
Название многих из них я забыл или даже не знал никогда, но это не мешало мне
их любить. Я даже уверен, что пролистай я одну из тех туристических книг,
которые громоздятся на моих полках и узнай, где Обводный канал и где канал
Грибоедова, и в котором месте от Большой Невки отходит Малая, то город навеки
утратил
